“UNDEFINABLE” или “Деконструкция маргинальности” (2003)

“Світ ловив мене, але не впіймав”
Г. Сковорода

Существуют две примечательные фразы: “Познавать значит классифицировать” и “Знать, чтобы предвидеть, предвидеть, чтобы управлять”. Таким образом, получается, что классификация – это средство управления. Справедливость такого вывода подтверждается не менее известным изречением: “Разделяй и властвуй!”. Следовательно, каждый раз подвергаясь классификации, оказываешься объектом власти.

В этом смысле примечательной оказывается фраза

“оппонентов” Козленка из известного мультфильма: “Теперь он и меня посчитал!”. Получается, что Козленок – это уже воплощение власти, а что будет, когда он вырастет и станет большим и настоящим Козлом! [прим. 1] Теперь некоторые аспекты власти вообще и властвующих, в частности, становятся более понятными, – например, кто они и откуда берутся.

Называние является утверждением существования. В том числе, существование чего-то в качестве чего-то определенного. Такое положение вещей П. Бурдье применительно к социальному миру назвал “властью номинации”. Что значит дать определенное имя, вообще привнести, установить определенность? Это значит сделать нечто неопасным, безвредным, не страшным. Собственно, в этом, например, и состоит практика психоанализа: назвать страх и сделать его объектом лечения, а значит – объектом власти.

Что значит приписывание имени в социальном мире? Это значит, что ты, будучи названным, получаешь уготованное тебе место в системе классификации, свое место – “Знай свое место”, “Всяк сверчок знай свой шесток” и т.д. За определением места в социуме тянется целый шлейф ролевых требований, норм, предписаний, поскольку “положение обязывает”.

Возможен ли уход от классификаций, уход от требований, уход от определений? Можно ли стать хоть немного более свободным и остаться собой (ведь если не знают, кто ты такой, то не знают, чего от тебя требовать)? Кто такой тот, кто находится вне структуры, о ком не знают, кто он такой? Он, как мы теперь, благодаря Р. Парку, его называем, – маргинал – власть все равно нашла ему место. Он не МЫ, он не нормален, он не принадлежит НАШЕЙ культуре. Так что, если хотите оставаться не до конца определенным, будьте готовы называться бранным словом: маргинал – это что-то вроде “деклассированного элемента”. Я бы сказал “деклассифицированный”.

К вам, скорее всего, будут относиться снисходительно.

Но и подозрительно, поскольку маргиналы непонятны, а непонятность и неопределенность всегда означает угрозу порядку, нечто деструктивное, подрыв норм – угрозу власти [прим. 2]. И в случае чего найдут вам более определенное место. Так что “Будь готов!”

Есть и иная, довольно похожая позиция – позиция шута. Шуту многое позволено, исходя из его места. Шут прекрасно знает правила, знает, когда их можно нарушить, а когда нет. Маргинал же (по идее) этого не знает, этим он и опасен, но ему прощается неведение. Шуту, который по определению ренегат и оппортунист, его выходки прощаются далеко не всегда. Поэтому в качестве возможного пути к некоторой свободе можно указать такой: если уж невозможно выскользнуть из классификаций, то, по крайней мере, можно пытаться быть где-то посредине между шутом и маргиналом. Если это вообще актуально.

[прим. 1]

В библейских текстах, например, правда, во множественном числе, фигурируют “козлища”. [назад]

[прим. 2]

Маргинал по определению находится на периферии, на (или за) границе, где находится в ведении “пограничников” – социальных служб, которые его наблюдают (“паноптикум власти” М. Фуко). И воспитывают. И только когда перевоспитают, назовут более определенным словом. [назад]